Жития русских юродивых как исторический источник (подробнее на эту тему см. мою книгу "Русское юродство в XI-XVII веках")

Подвиг юродства пришел на Русь как уже сложившийся вид святости. Два великих византийских юродивых, Симеон Эмесский и Андрей Цареградский, стали эталоном для русских подвижников, а их жития  источником для литературных заимствований агиографами. В житиях юродивых, как нигде больше, прослеживается преемственность их подвига; агиографы часто делают ссылку на древние авторитеты. Так, в житии Максима Московского читаем: «…и ревнуя блаженным Андрею и Симеону уродивым Цареградским и святому Прокопию Устюжскому…» (ф. 256 Рум. 369, Л. 327). Это связано с тем, что подвиг юродства мог послужить соблазном для мира и требовал особого разъяснения для читателей. Не ограничиваясь этим, агиографы прибегали к цитатам из Священного Писания для обоснования юродства, хотя приводимые ими цитаты из первого послания апостола Павла к Коринфянам являются призывом ко всем христианам, а не к одним юродивым: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым, ибо премудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор. 3:18-19). В этом отрывке противопоставляется мирская и духовная мудрость. «Если бы мир начал сейчас жить жизнью Христовою, то такая бы жизнь осудила нашу настоящую жизнь со всеми ее культурными ценностями на вечную смерть»,  писал один подвижник XIX века. Кроме того в житиях многих святых (особенно из числа преподобных, т. е. подвизавшихся в монашеском чине) мы встречаем возмутительные для общественного сознания выходки, призванные избавить подвижника от людской похвалы. Приведем к примеру отрывок из жития преп. Ефрема Сирина: «Один раз народ хотел схватить его и насильно поставить во епископы. Ефрем, узнав об этом, притворился юродивым и начал бегать по площади, влача за собой свою одежду, как безумный, схватывал продаваемые хлебы и овощи и ел. Видя это, люди сочли его помешанным» (Жития святых, январь, С. 897). Но единичные случаи юродствования следует отличать от постоянного подвига «глумления над миром» (распространенный в агиографии юродства оборот). Для юродивых, как хорошо видно из византийских житий, мир является сценой, на которой святой изображает себя последним проходимцем, и только за кулисами открывается его сущность  святость и добродетель. Кроме того, юродивый выступает обличителем пороков общества, т. е. раскрывает тот маскарад, каким мир пытается задрапировать свои грехи и пороки. «Когда праведный (Симеон  Т.Н.) был с ними, он как муж, говорящий по внушению Духа Святого, обличал многих воров и блудодеев, иных изобличал в клятвопреступлении, так что благодаря такой хитрости отвращал от греха чуть ли не всех в Эмессе» (Житие Симеона Эмесского. С. 79).
Особенность византийских житий, святого Симеона Эмесского и святого Андрея Цареградского, в том, что они составлены близкими юродивым людьми, бывшими даже свидетелями описываемых событий. Поэтому их жития строятся как отдельные красочные эпизоды, нанизанные на биографический стержень. В отличие от них русские жития в большинстве случаев писались много спустя после преставления святого, поэтому отдельных эпизодов в них не излагается, а представлены лишь общебиографические сведения, зачастую настолько обобщенные, что если убрать имя святого, они подошли бы для любого подвижника. Не смотря на это, изучение житий русских юродивых дает нам богатый материал для истории агиографии, святости, менталитета и политических ориентиров русского общества.
Большинство исследователей, вероятно пытаясь обобщить агиографический материал, относят время появления юродства на Руси к XIV веку. В книге «Святые Древней Руси» Г. П. Федотов дает историософское осмысление своей концепции, говоря, что «появление святого юродивого совпадает по времени с угасанием княжеской святости. Новый век потребовал от христианского мирянства нового подвижничества. Юродивый стал преемником святого князя в социальном служении.( Федотов. С. 191). Однако такое объяснение не соответствует действительности. Юродство встречается еще в Киевской Руси, в цитадели ее духовности  Киево-Печерской лавре.
В патерике монастыря, в жизнеописании преп. Исаакия Печерского можно найти следующие характеристики: «Он же, не хотя славы человеческия, нача уродство творити и пакостити нача ово игумену, ово же братии, ово же мирским человеком… И нача по миру ходити и тако урод ся сътвори.» (Киево-Печерский патерик, С.130). Как известно, житие преп. Исаакия вмещает в себя разные виды подвижничества: и затворничество, и общежитийный аскетизм, и юродство, так что вполне оправдано его прославление Русской Церковью в лике. Но юродство преп. Исаакия  это не единичные выходки прячущегося от людской славы аскета, а целый жизненный этап.
Первым святым, прославленным Церковью в лике юродивых, является святой Прокопий Устюжский. Он подвизался во второй половине XIII века, провел в юродстве шестьдесят лет. Житие Прокопия было составлено в XVI веке, т. е. много спустя после преставления святого. По замечанию В. Ключевского житие «плохо написанное, составленное из отдельных эпизодических рассказов, имеющих очень мало литературной связи» (Клоючевский. С. 277). По тексту жития можно определить источники, по которым оно составлено: «Аз окаянный написах о житии и чудесех его втайне и сия предах Божиим церквам, а иное имех у себе и церковные повестницы за много лет, свитцы писанные приготовани быша про такова свята мужа» (цит. по Ключевскому, С. 277). Если мы обратимся к церковной истории, то увидим, что именно в это время, в результате активной собирательной деятельности митр. Макария, на соборе 1547 года среди новопрославленных русских святых фигурирует Прокопий и Иоанн Устюжские. Из жития блаженного Иоанна узнаем, что составителем его, как и жития Прокопия, является сын игумена Сольвычегодского монастыря Дионисия.
Само житие написано в стиле «плетения словес», ориентируясь на общепризнанные авторитеты в агиографии. Автор жития не пренебрегает и прямыми текстовыми заимствованиями из других житий: послесловие повторяет предисловие Епифания к биографии Сергия, эпизод о морозе идентичен подобному эпизоду из жития блаж. Андрея Цареградского. В целом, житие отличается малой информативностью при многословности. Перейдя в Православие, Прокопий начинает подвизаться под руководством преп. Варлаама на Хутыни. Ключевский и Федотов усматривают анахронизм в том, что Прокопий избрал себе в наставники Варлаама Хутынского (как известно, последний скончался в 1192 году). Однако в XIII веке на Хутыни подвизался старец Варлаам Прокшинич, так что нет оснований не доверять сведениям из жития. После того, как Прокопия стали почитать новгородцы, он начал юродствовать: «В день убо яко юрод хождаше, в нощи без сна пребываше, и моляшеся непрестанно Господу Богу» (Житие Прокопия, С. 16).
Отдельный рассказ составляет повествование агиографа о каменной туче. Достоверность событияавтор жития подтверждает собственным свидетельством: «Ломовный же лес видим бысть доселе многими человеки» (там же, С. 31). В этом эпизоде превликает внимание изменение отношения к святому мира: от неприятия и пренебрежения народ переходит до благоговейного страха и начинает вместе с юродивым молиться об избавлении от опасности. Здесь святой снимает на время маску шутовства и выступает в роли пророка и молитвенника. В отличие от византийского юродство, русское более открыто к обществу, и из
личного подвига перерастает в общественное служение.
Святой Максим Московский, подвизавшийся в начале XV века, был канонизирован на соборе 1547 года. Можно выделить четыре агиографических источника о святом Максиме: 1)сказание вкратце о житии и страдании святого и блаженного Максима иже Христа ради уродиваго, 2)повесть об обретении мощей (в 1547 году), 3)служба святому Максиму Московскому, 4)сказание об обретении мощей (в 1698 году). В повествовании об обретении мощей святого (в 1698 году) говорится о большой книге жития и чудес святого, находившейся в церкви, «…но не вем, како из церкви изгибе или кто у преждебывших священников взял списания ради» (цит. по Ключевскому, С. 245). В сохранившемся житии биографический материал сведен к минимуму. Единственно, что сохранило житие, это меткие поговорки святого: «Аще и яра зима, да сладок рай» (Житие, Л. 327 об.).Архиеп. Филарет Гумилевский в составленном им собрании житий святых приводит и другие обличительные слова блаж. Максима: «божница домашня, а совесть продажна», «по браде Авраам, а по делам Хам» (Филарет, С. 113). Можно предположить, что хотя до агиографа не дошли самые элементарные биографические сведения, такие высказывания утвердились в разговорной речи, сохраняя память о святом.
Святой Исидор Ростовский подвизался в первой половине XV века. В 1487 году его имя уже было внесено в святцы, служба и житие были составлены до митр. Макария, однако каких-либо ярких биографических деталей не сохранили.
Блаженный Василий Московский подвизался в первой половине XVI века. В исследовании И. Кузнецова приводятся семь агиографических источников, посвященных святому, и среди них удивительный памятник народной агиографии  Житие и жизнь вкратце, сказание о чудесах, (далее «Житие вкратце»)  источник конца XVII века. Вызывает особое внимание тот факт, что в житии юродивый Василий уже не только безумствует, но поучает царя Иоанна Васильевича: «Истинное моление еже в церкви телесно предстояти, а умом к Богу возводитися.» (И, Кузнецов. С. 82). Народная агиография помещает блаж. Василия в царские палаты и рисует его защитником обездоленных перед грозным царем. Насколько велико было почитание святого, свидетельствует Покровский собор на Красной площади, повсеместно переименованный в собор Василия Блаженного. Официальное житие святого Василия, написанное в уже встречавшимся прежде стиле «плетения словес», не содержит каких-либо ярких биографических деталей, и если бы не «Житие вкратце», образ блаженного Василия остался неизвестным русской агиографии. Блаженный Василий  первый из лика юродивых, прославленный Церковью как нагоходец, и иконы святого, не смотря на все канонические запреты, изображают юродивого без одежд. Удивительно, что такая кощунственная для общества внешность как нельзя лучше вписывается в византийский образ юродивого и находит отголоски в святоотеческой письменности. «Житие вкратце», составленное век спустя после преставления блаженного, внесло в агиографический памятник наслоение легендарных народных сказаний, как святой гонится за бесом в образе нищего, как святой требует от ученика бросить камень в чтимую икону, наконец, как святой предсказывает скорый приход антихриста и по характеристикам жития с очевидностью напрашивается фигура Петра Великого. Как раз это последнее наблюдение позволяет предположить авторство «Жития вкратце» в старообрядческих кругах.
Еще один юродивый, вошедший в историю как обличитель Иоанна Грозного  это святой Николай Псковский. Он подвизался немного позже блаженного Василия, но жития его не сохранилось и сведения о нем можно почерпнутьу бытописателей-иностранцев  Флетчера и Горсея,  а так же в псковской летописи. Юродивый спасает Псков от разорения войсками опричников, предложив царю Иоанну отведать сырого мяса. Для нас такое свидетельство трех независимых источников особо ценно, так как не зависимо от агиографических памятников свидетельствует о важной общественной роли юродивых на Руси.
Святой Иоанн Московский «Большой колпак» подвизался во второй половине XVI века в Ростове. Перед кончиной он пришел в Москву, где и умер. Из агиографических источников сохранились житие, сказание о погребении и запись о посмертных чудесах. Вероятно, уход святого с родины и преставление его в другом городе обусловили разрыв биографической базы, и житие святого получилось совершенно безликим.
Соборы, созванные при митр. Макарии прославили самых чтимых народом юродивых. На удивление появилось их значительное число. Если проследить географию прославленных юродивых, то бросается в глаза их проеобладание в больших городах: Устюг, Новгород, Псков, Ростов, Москва, Суздаль, Калуга, Киев. Напрашивается вывод, что юродство как общественное служение требовало сосуществования в самой гуще общественной жизни. Так же можно предположить, что большая плотность населения обеспечила сохранение памяти о святом и ее увековечение посредством строительства храмов (как над могилами святых Исидора Ростовского и Прокопия Устюжского). О повсеместном распространении юродства на Руси говорят запретительные указы середины XVII века, направленные против лжеюродивых. За Синодальный период истории Русской Церкви не было прославлено ни одного юродивого, хотя подвиг юродства был распространен как и прежде ( достаточно упомянуть дивеевских блаженных, к которым на поклон приходила семья последнего императора, блаж. Ксению Петербургскую и св. Феофила Киевского). На Руси сложилось особое почитание юродства, вошедшее даже в поговорки («глупый да малый скажут правду») и фольклор ( многочисленные сказки об Иванушке-дурачке, который на поверку оказывался мудрее других). Юродивые напоминали обществу, что «христианство  это не только монотонная чреда церковных праздников и набор необременительных обязанностей, что под плесенью повседневности кроются и ослепительное сияние вечности и страшные пропасти ада» (С. Иванов. С. 187).


Источники и библиография.
1. Новый Завет.
2. Житие святого Максима Московского. РГБ, ОР. Ф256 Рум. 369.
3. Житие преп. Прокопия Устюжского. СПб. 1893.
4. Житие Симеона Эмесского.// Византийские легенды. Л. 1972.
5. Жития святых, изложенные по руководству четьи-миней свят. Димитрия Ростовского. М. 1904.
6. Патерик Киево-печерского монастыря. СПб. 1902.
7. С. Иванов. Византийское юродство. М. 1994.
8. В.Ключевский. Жития святых как исторический источник. М. 1871.
9. И. Кузнецов. Святые блаженные Василий и Иоанн Христа ради юродивые Московские. // Записки московского археологического института. М. 1910.
10. Архим. Спиридон. Из виденного и пережитого.// Христианская мысль. 1917, №7-8.
11. Г. Федотов. Святые Древней Руси. N.-Y. 1959.
12. Архиеп. Филарет Гумилевский. Жития святых, чтимых Православной Церковью. СПб. 1900.